31 августа 1996 года секретарь Совета безопасности России Александр Лебедь и командующий вооруженными силами Ичкерии Аслан Масхадов после переговоров в дагестанском городе Хасавюрт подписали совместное заявление. После почти двух лет войны, в которой погибли десятки тысяч военных и мирных жителей, стороны договорились о постепенном выводе российских войск с территории Чечни и начале политического урегулирования. В 20-ю годовщину Хасавюртовских соглашений RFI публикует воспоминания очевидцев и участников тех событий, а также рассказывает о жизни в послевоенной Чечне.
ЧАСТЬ 2
Специальный корреспондент RFI Сергей Дмитриев отправился в чеченское село Самашки, штурм которого стал символом жестокости и бессмысленности Первой чеченской войны.
«Я сейчас молитву почитаю, вы просто „аминь“ скажите…», - местный житель Магомет ведет меня на деревенское кладбище Самашек. Могилы погибших во время боевых действий легко отличить от остальных - возле них вкопаны длинные металлические трубы, которые частоколом уходят до горизонта. Многие из могил Магомет копал лично:
«Вот два брата лежат… Еще один пацан был - он за скотом поехал, прямо на месте тоже убили его.
Я же большинство хоронил, детей хоронил. Выкопаем одну яму: в могилу только одного положено, а тут два было, может быть, троих хоронили, не успевали…. А тут экскаватор приехал, выкапывал, хоронили и сразу закидывали экскаватором…
Здесь, видите, тоже во время войны убили. Я его хоронил, когда бомбили здесь вертолеты. Молодой парень был, 20–21 год, не больше. И он не отсюда был - приехал в гости и уехать не мог. Прямо у входа в Самашки. Вывезти и отвезти нельзя было. Даже если [родственники] забрали бы [тело], то, может быть, [российские военные] не пропустили бы его, сказали бы, что он боевик. Родители потом узнали, что его похоронили здесь, родственники приехали, памятник поставили
Когда я в том месте копал, начали стрельбу, по-моему, с вертолета оттуда. Мы бросились в ямы, которые копали, и остались живы».
Деревенское кладбище в Самашках. Чечня, август 2016 г.
Sergey Dmitriev / RFI
Село Самашки в Первую чеченскую стало одним из символов жестокости и бессмысленности военных действий. Штурм и зачистка Самашек наряду с битвой за Бамут считаются одними из самых кровопролитных эпизодов военной кампании 1994 - 1996 годов.
«В начале штурма, я был в районе, где телевышка стояла (сейчас ее сняли), на огороде - картошку пытался сажать, - один из старейшин села Самашки, 76-летний Юсуп, работал в начале войны на фабрике в Грозном. После начала штурма Грозного, в январе 1995 года он вернулся в родное село. - Здесь обстрелы велись понемногу, то там, то тут снарядами чуть-чуть обстреляют. А тут внезапно изо всех видов оружия. Так интересно стало: и ракеты, и снаряды тут обрушились сразу. Я с огорода пришел домой, у меня здесь мать больная лежала. Мимо Абдурахман бежал. Я спрашиваю: „Что такое?“ „О, - говорит, - все село горит“. Сразу загорелась мечеть, около мечети школа стояла, она тоже сразу загорелась. В общем, все в дыму было. Это первый штурм».
7-8 апреля сводный отряд МВД из Софринской бригады внутренних войск и отрядов СОБРа и ОМОНа вошел в село Самашки, в котором, как утверждалось российскими военными, укрылось более 300 боевиков так называемого «Абхазского батальона» Шамиля Басаева. Сопротивление федеральным силам оказывали также и некоторые местные мирные жители, у которых имелось оружие.
«Местное население чем могло сопротивляться? - пожимает плечами Юсуп. - Конечно, некоторые сопротивлялись, у кого оружие было. Абсолютно никакой необходимости не было штурмовать село. Что такое штурм, наверное, по литературе или так вы знаете? Были разрушены дома, при первом штурме где-то 200 с лишним человек убито, многие сожжены. Я записывал все. Даже по этой улице был один участник Отечественной войны, парализованный лежал в постели - его сожгли. За 30 минут до начала штурма, для формальности муллу они предупредили. А как мулла - его уже нет в живых - как в таком большом селе может предупредить людей и вывести? Никто никого не выводил. Все были по домам. Ну если у кого-то был подвал, то по подвалам прятались. Простое мирное население было не в курсе, не знали, что нужно выходить, коридора не было, чтобы вывести людей».
Именно в ходе «зачистки», утверждают правозащитники, погибло больше всего мирных жителей села и было разрушено большинство домов, многие из которых не восстановлены до сих пор. Юсуп идет по улице Шарипова: «Следы войны я могу показать. У нас здесь был хороший сад. Вот сюда попал снаряд, под это дерево. Вот еще остатки, но это вертолетный снаряд. Вот этот дом тоже был разрушен, крышу два раза перекрывали. Вон следы, посмотрите. У этих [соседей] дом полуразрушенный. Даже не все разрушенные дома получили компенсацию. Видите, этот дом - он на 70% был разрушен, вот и сейчас: и спереди, и сзади - везде трещины. Это все осталось с военных времен».
Второй раз село Самашки федеральные войска штурмовали в марте 1996 года. Только начавшее восстанавливаться село было разгромлено повторно.
«Эту крышу мне пришлось перекрывать два раза: при первом штурме и втором, - тычет костылем в сторону собственного дома Юсуп, - в марте 96 года еще один штурм села был, тогда уже все село разрушили. Они что-то попросили, чтобы военные через село проходили. Им сказали, что будет провокация: с вашей стороны может быть провокация, с нашей стороны может быть провокация. Они без всякого предупреждения штурм начали. 20 самолетов бомбили село, в селе, по-моему, был единственный дом Абдуллы полуразрушенный, остальное все разрушенное».
Как писали по итогам специального расследования правозащитники, штурм и зачистка Самашек проводились в нарушение всех правил ведения войны и международных конвенций. Операция силовиков сопровождалась убийствами мирного населения, издевательствами над задержанными и поджогами домов. Людей на улицах и во дворах обстреливали снайперы, в жилые дома забрасывали гранаты или специально поджигали.
«Я была во второй штурм, мне было 15 лет. Я здесь была с бабушкой. Никого не было, бабушка была одна во дворе, - рассказывает о своих воспоминаниях жительница Самашек Айшат. - Стояла мебель - раньше стенка была - они просто взяли и повалили все на пол, непонятно почему. Просто назло. Когда выезжаешь из села, там мост. Нас вывели туда, мы ждали - нас и не выпускали, и не запускали. Не выпускали почему - нам сказали выходить без мужчин, а женщины, у которых сыновья, братья, они не хотели. Нам через мегафон говорили: „Уходите, женщины, вас будут обстреливать“. Но не все были непорядочными. Были и порядочные среди них тоже люди».
Айшат уехала после войны учиться в Москву, там вышла замуж и осталась жить, однако несколько лет назад решила вернуться в родное село - нужно помогать постаревшим родителям. Таких как Айшат в селе немного. В основном молодежь старается уезжать из села. После войны здесь не осталось никакого производства. В отличие от Грозного восстанавливается село не по государственной программе, а в основном спонсорами-меценатами или силами самих местных жителей. «Мечеть строит спонсор, эту дорогу построил тоже спонсор из Башкирии. Вон ту - улица раньше называлась Пролетарской, а сейчас - Кадырова - в честь того, что она названа Кадырова, там положили асфальт», - смеется Юсуп, провожая меня до центральной улицы.
Его дом тоже до сих пор в трещинах и выбоинах от снарядов. На восстановление жилья после войны власти выделяли 300 тысяч рублей, но этих денег не хватает даже на строительные материалы, вздыхает старик: «Я не могу восстановить его, что такое 300 тысяч рублей? У кого есть возможность, они отстроились. Вот сзади был разрушенный дом, ничего там не оставалось, они отстроились, у меня - нет. Конечно, село могли бы восстановить, сделать все, как положено. Но это скоро развалится, вот этот дом - трещины везде, тот вообще еле-еле держится. Но нам же тоже надо где-то жить».
Детский сад в селе Самашки. Чечня, август 2016 г.
Sergey Dmitriev / RFI
Население села Самашки еще до войны было практически моноэтническим, русских в селе было всего несколько семей - направленных еще в советские годы по распределению молодых специалистов. Мария Николаевна приехала в Самашки в 1960-х, сразу после пединститута и до самой пенсии проработала учителем. Преподавала в местной школе русский язык и литературу, рассказывает она: «Учитель начальных классов и старших. Начинала с начальных классов, когда сюда присылали.
- Откуда вы сюда приехали?
Из Подмосковья. Я ведь не приехала, нас посылали. Привезли, как котов в мешке, маленьких девчонок, от родителей оторвали и послали - мол, республику надо восстанавливать. А мы глупые были, лет-то нам было по 18–19. Романтика нужна была. Или на север, или на юг - нам все равно было.
- Обратно уехать в Подмосковье мысли не было, когда война началась?
Я не могла уехать. Когда мои ученики шли, я их воспитывала в духе патриотизма, любви к родине, я не могла убежать. А если бы я ушла, а потом пришла, они бы сказали: когда было плохо, сбежала, а теперь у нас хорошо - приехала. Три недели я отсутствовала, когда нас вывезли на небольшой машине: «Давайте, давайте, выходите из подвалов». На машину нас посадили, обстрел был ужасный. Ночь потерпели, а потом нас вывезли. Немножко отсутствовала, а потом назад пришла.
Когда после первого штурма я из города возвращалась - машина МЧС ехала, и меня взяли. Я когда вошла в село - тишина. Ни людей, ничего. Ни одного целого дома, ни одной крыши, ничего нет. Коровы мычат, и все разрушено, все. Опаленные дома - с огнеметами ходили, живых людей сжигали. У моего ученика дочку сожгли заживо.
После первой войны крыш не было, и у домов все-таки стояли остовы. А во время второй войны на каждом шагу воронки были, глубокие-глубокие. В детстве я бежала от немцев из Завидово на другую сторону Москвы, мне четыре года было - одну войну пережила, потом здесь… Три войны было в жизни. Надеюсь, еще войны не будет».
Если в Грозном следов войны почти не осталось, и местные жители предпочитают о ней не вспоминать, то в селах люди общаются проще. Здесь война - незаживающая рана для тех, кто ее помнит. Но на официальном уровне власть делает все, чтобы вычеркнуть те события из истории.
«Нас, очевидцев, не будет, а другие поколения не помнят, - переживает Мария Николаевна. - В каждой семье есть погибшие, в каждой семье есть раненые. Да, в селе выросла молодежь, те дети, которые тогда маленькие были, выросли, кто в живых остался, еще народились. Дети, которые маленькие были, они выросли и не знают, не помнят, им не больно. Чем дальше будет время от войны, тем больше лжи будет.
- И никакого памятника о событиях в селе нет?
Воспоминаний нет, не только памятника».
По данным правозащитного центра «Мемориал», проводившего независимое расследование обстоятельств операции МВД в Самашках, 7-8 апреля 1995 года в результате действий силовиков погибли по меньшей мере 112–114 мирных жителей. Точных данных о числе погибших мирных жителей во время второго штурма нет. По итогам официального расследования, никто из руководителей или участников спецоперации не понес ответственность.
«Вот видите - трубы стоят. Чтоб знать, что они ни за что умерли, ни за что. Поставили во время войны. Вот это моя хозяйка лежит здесь… - останавливается возле могилы погибшей при штурме Самашек жены Магомет. - Там дальше у нас еще кладбище, тоже стоят такие же трубы: это все, считай, процентов 90 - мирные люди: дети, старики. Если вдруг когда-нибудь зайдет кто-нибудь, спросит: „Где ваши, во время войны убитые?“, чтобы показать им, трубы поставили…»
Имена некоторых героев репортажа изменены в целях безопасности.
Недавно некая датская "общественная" организация обратилась к руководству своей страны с требованием арестовать бывшего главу МВД России Анатолия Куликова, приехавшего в Данию для участия в конференции, посвященной борьбе с терроризмом, "как военного преступника, виновного в Самашкинской трагедии", и передать его Гаагскому трибуналу. Хотя датский парламент и проявил благоразумие, и провокация не получила дальнейшего развития, но, по сообщению ряда СМИ, полиция была готова задержать российского генерала армии. Ввиду того, что измышления о "чеченской Хатыни", во-первых, неоднократно опровергались, а во-вторых, являются "экспортным продуктом", полемизировать с их распространителями едва ли имеет смысл. А вот вспомнить, что случилось в Самашках десять лет назад, стоит. Слово - офицеру спецназа Внутренних войск МВД.
Достаточно крупное село Самашки каким-либо стратегически значимым пунктом не являлось. Впрочем, и все это направление в приоритетных тогда не значилось. Гораздо больше внимания командование уделяло вопросам удержания Грозного, освобождения Гудермеса и Аргуна. Здесь же никаких особенных проблем не ожидалось. Но уже приближаясь к Самашкам, мы получили информацию, что из Ачхой-Мартана, Бамута, Закан-Юрта к селу подтянулись боевики - сборный отряд из 300 человек. В общем, довольно крупная банда.
В наши руки попал список жителей села, вооруженных бандитами: было роздано около двухсот семидесяти единиц стрелкового оружия. Нам предстояло его изъять и выдавить боевиков из этого района. Оперативная группа провела встречу с самашкинскими старейшинами и объявила им наши требования: бойцы СОБРа и ОМОНа прочесывают село на предмет проверки паспортного режима и выявления незаконного хранения оружия, после чего войска идут дальше. По такой схеме мы, как правило, всегда работали тогда в населенных пунктах.
Честно говоря, эта тактика могла оправдать себя только в том случае, если бы в каждом селении после "зачистки" оставалось подразделение для несения комендантской службы. Об этом неоднократно говорили на совещаниях в штабе группировки, но все предложения во время первой кампании воспринимались как "пожелания".
Старейшины всячески пытались убедить нас, что входить в село нам нельзя, что это несовместимо с менталитетом чеченцев, равно как и сдача оружия, и паспортный режим. Те же слова нам неоднократно приходилось слышать и в других населенных пунктах Чечни. А потому мы решили не тратить времени на бесполезные препирательства. Довольно твердо потребовали обеспечить сдачу оружия, чтобы начать проверку паспортного режима. Нами была названа точная цифра находящихся в селе стволов. Старейшины стали уверять, что это ошибка. Предъявили им список раздачи оружия, спрашиваем: "Где эти люди?" В ответ слышим, что их в селе давно уже нет: этот в Москву уехал, тот тоже в России.
Но, видя, что просто так от нас не отделаться, чеченцы принялись тянуть время: "Подождите два часа, соберем оружие."
Прошло два часа, затем еще два часа: Короче, под Самашками мы три дня простояли. Из своих источников узнали, что за это время боевики провели в клубе собрание жителей. Угрозами вынудили их принять решение: русских в село не пускать. Тем, кто воевать не хотел, бандиты ненавязчиво "посоветовали" уйти куда-нибудь подальше. По поступающей из Самашек информации, дудаевцы вовсю готовились к обороне. Подтверждая эти сведения, из села потянулись беженцы. Стало ясно, что боя нам не избежать. Путем наблюдения выявили огневые точки противника, окопы, вырытые на окраинах и в самом селе. Определили установленные боевиками минные поля вокруг него. По всем признакам населенный пункт был подготовлен к обороне весьма грамотно. Население уходило в направлении Серноводска. Мы не препятствовали выходу, но документы проверяли и досматривали транспорт на предмет наличия оружия. Могу с полной уверенностью утверждать: все, кто хотел выйти из села, вышли. Через некоторое время поток беженцев иссяк. Мы видели в бинокли, как оставшиеся в селе боевики исполнили на центральной площади свой "ритуальный" танец - "зикр" - и разошлись по позициям.
Подобраться к селу было довольно сложно: управляемые фугасы, вокруг минное поле. Утром, пока еще не рассеялся туман, к Самашкам попыталась подойти разведка софринской бригады. Отделались легко: БТР разведчиков возвратился назад без переднего колеса - наехал на мину. Отходя, софринцы успели прихватить в огороде одного из окраинных домов "языка". Допросили. Оказалось, русский, чеченцы его из Курска выкрали. Приставили нож к горлу и вывезли в Чечню. Так он и жил с тех пор в одной семье на положении раба: ходил за скотиной, выполнял грязную работу по хозяйству. Окончив допрос, спрашиваю:
Ну, а если бы ты отказался работать на чеченцев?
Били бы. Могли бы и убить.
А бежать не пробовал?
Один попробовал. Чеченцы его поймали, голову отрезали. Так с этой головой в руках и ходили - нам показывали.
По словам невольника, таких, как он, только в близлежащих домах селения было пятнадцать человек.
Вокруг села, во избежание прорыва боевиков, разместили боевые машины пехоты. Провели аэрофотосъемку объекта. Четко обозначили секторы для работы штурмовых групп, их командиры тщательно изучили свои участки. Предприняли безуспешную попытку проделать проход в минном поле - слишком профессионально боевики мины расставили. Пришлось подорвать инженерный боеприпас "Дракон". Мины сдетонировали, и в образовавшийся проход двинулась бронетехника.
В 16.00 приступили к операции. Планировали начать ее утром, но потом решение изменили в расчете на элемент внезапности. Едва ли противник ожидал, что мы войдем в село вечером. Каждой штурмовой группе была определена улица, по которой ей предстояло продвигаться. Группы скрытно выходили в свои секторы, и только оказавшись на улице, разворачивались в боевой порядок. Первоначально сопротивление было не слишком сильным: лишь в двух или в трех местах нас обстреляли. Видимо, сказалось то, что мы заранее предупредили старейшин о возможных последствиях: если по нам откроют огонь, войска отведут на исходный рубеж, а огневая точка будет подавлена огнем танка, после чего движение возобновится. На начальном этапе завязавшегося боя так и было. Но с наступлением сумерек ситуация изменилась: в рядах наступающих штурмовых групп возникла неразбериха. Оказалось, что на наших планах не был учтен овраг, пролегавший посреди села. Дойдя до него, техника, до этого обеспечивавшая прикрытие групп, встала. Штурмовым группам пришлось действовать в пешем порядке, без брони.
А боевики, повторяю, основательно подготовились к обороне. Окопы для огневых точек они рыли не вдоль улиц, а в густо заросших палисадниках, где их было непросто обнаружить. Разумеется, бандиты значительно лучше нас знали село и, заходя через дворы и огороды в стык между нашими группами, пытались заставить нас вести огонь друг по другу. Спасало наличие хорошей связи - у командира каждой группы была "моторола". Так что все недоразумения удавалось быстро решать. В ходе боя одна радиостанция попала к боевикам. Они пытались и огонь "корректировать", и в наши переговоры вклиниваться. Но каждый раз их подводил акцент. Был там и такой эпизод: перед нашим бойцом кто-то из-за забора внезапно выпрыгнул. Солдат ему: "Стоять! Кто такой!?". А он в ответ: "Эй, я - ОМОН, слюшай!". По другому такому же "омоновцу", тоже из-за забора выскочившему, наши стреляли целым взводом, а он все подскакивал и порывался бежать. Оказалось, что он был в тяжелом бронежилете - БЖСН.
Наша авиация постоянно "подвешивала" "люстры" (т. е. осветительные боеприпасы, спускающиеся на парашютах). Благодаря этому мы могли хоть как-то ориентироваться, но те же "люстры" высвечивали и нас.
Около десяти часов вечера взяли в плен семь боевиков. Вывели их из села в поле, где была застава, там мы устроили что-то вроде фильтрационного пункта. Местность довольно холмистая, и вертолет не смог сесть ночью, даже на обозначенную огнями площадку. Но, если пленники могли подождать до утра, раненых нужно было отправлять сразу. Из-за отсутствия квалифицированной медицинской помощи погибло несколько военнослужащих.
:Самашки мы прошли только к четырем часам утра, развернулись и с наступлением рассвета начали обратное движение. К исходной позиции вернулись к двенадцати дня, то есть операция продолжалась двадцать часов. Было задержано около ста двадцати боевиков, еще около ста убито. Настоящих боевиков - абсолютно достоверных, с оружием, с документами. Задержанных мы отправили вертолетами в Моздок. Под утро оставшиеся бандиты пытались прорваться к лесу, но налетели на собственное минное поле, мы отсекли их от леса и накрыли минометным огнем.
Наши потери также оказались чувствительными: двадцать шесть человек погибли, около девяноста бойцов получили ранения, было подбито два наших танка и три бронетранспортера. Урон немалый, что явно опровергает тезисы дудаевской пропаганды о мирном селе.
Меня самого контузило в Самашках. В одном из дворов я присел на краю канавы, чтобы перезарядить магазины. Вдруг, будто что-то толкнуло: поднимаю глаза и вижу: в метрах в двадцати стоит чеченец и целится в меня из "шайтан трубы". Автомат и пистолет сгреб в охапку и через спину кувыркнулся в канаву. Следом граната. Ударила в стену, меня камнями и землею осыпало. Слава Богу, это было на открытом месте, головой потряс, вроде ничего. А гранатометчика этого наши ребята пристрелили.
К двенадцати мы уже из села вышли. Остались только блок-посты омоновцев на окраинах. А мы продолжили движение на Ачхой-Мартан, даже не подозревая, какая шумиха разыгралась в СМИ по поводу этого боя, тяжелого, но довольно обычного.
Где-то через неделю мне поставили задачу - сопровождать Станислава Говорухина в Самашки. Как руководитель соответствующей парламентской комиссии, он прибыл для выяснения обстоятельств происшедшего в селе. Мы обеспечивали охрану ему и прибывшей с ним съемочной группе "Вестей". Так у нас появилась возможность взглянуть на Самашки уже в спокойной обстановке. Никаких особых разрушений в селе не было. Да и быть не могло - бомбоштурмовых ударов не наносилось, а самым большим калибром был преимущественно гранатомет, ну еще "Шмель". Говорухин свободно общался с жителями села, причем постоянно уходил довольно далеко, заставляя нас здорово нервничать. Вероятно, он поступал так, думая, что чеченцы вдали от нас будут откровеннее (нельзя, правда, сказать, что наше присутствие их слишком стесняло).
Потом мы собрались пройти по селу и были обстреляны. Прямо в Самашках. Заняли оборону и под прикрытием БТРа стали выводить Говорухина и телевизионщиков. Когда по нам открыли огонь, я спрыгнул в канаву, под мостик. И увидел свисающий кабель, как от полевого телефона. Мина! А по мостику как раз БТР должен был пройти. Взял и тут же провод ножом перерезал, лишь потом подумал, что мина (или фугас) могла быть поставлена на размыкание. Но пронесло. Мы с двумя омоновцами, побежав по проводу, вышли к землянке. Там стоял армейский коммутатор: ручку накручиваешь, два штеккера вставляешь - и фугас срабатывает. В землянке - никого, видимо, боевики заметили нас издали и успели скрыться. Господь уберег нас тут и во второй раз, поскольку мы гранату в землянку не бросили, как полагается. А там - около ста штук разнообразных мин, заряды аммонала, детонирующий шнур с взрывателями. Рвануло бы - от нас бы и мокрого места не осталось. Из землянки это богатство вытаскивали перед камерой телевизионщиков и на глазах Говорухина: "Понятно, теперь, что это за мирное селение".
А обо всех "зверствах", сотворенных нами в Самашках, узнали из газет. Могу со всей ответственностью сказать, что все это чистейшей воды ложь. Никаких предосудительных действий со стороны наших бойцов по отношению к тем бабкам и дедам, что находились в селе (более молодые мирные жители ушли, остались старики да бандиты), не было. Это, кстати, и подтверждено заключением комиссии Госдумы.
7-8 апреля 1995 года силами Софринской бригады ВВ МВД РФ, ОМОН Московской области и СОБР Оренбургской области было окружено с. Самашки и предъявлено требование выдать 260 стволов огнестрельного оружия (как и во времена Большой Кавказской войны). Боевиков в селе уже не было (они покинули село до начала этих событий по требованию старейшин), и селяне смогли собрать только 11 автоматов. Это не помогло — после артобстрела установками «Ураган» и «Град» российские каратели начали зачистку села. В результате массового убийства погибло по разным данным от 110 до 300 мирных граждан, еще 150 было задержано, и большинство из них не найдены до сих пор.
Данный доклад посвящен исследованию событий, связанных с операцией подразделений МВД в селе Самашки 7-8 апреля. По словам заместителя командующего группировкой войск МВД в Чечне генерал-лейтенанта АНАТОЛИЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА АНТОНОВА,1 это была «первая в истории полностью самостоятельная войсковая операция войск МВД».2 Данная операция и ее последствия имели широкий общественный резонанс как в России, так и за ее пределами.
Показания Мариет Т. из с. Самашки:
«Я живу на Выгонной улице. Мы сидели в соседнем подвале. Нас было много: женщины, дети, старики. Ребят было много, мы их спрятали. И как раз в
первый день пришел один солдат с гранатометом, хотел выстрелить в нас. Но один наш пожилой мужик закричал «У нас женщины, дети. Не стреляйте, ради Бога!» И он ушел, ничего не сделал. А во второй день пришли эти… ФСК что ли, я не знаю. Такие здоровые, один в маске был. Они были пьяные, глаза сверкали. Они начали стрелять. Зажгли соседний дом. Мы от испуга стали кричать: «Пожалуйста, не стреляйте, у нас женщины, дети!» Один солдат начал выгонять нас из подвалов «Это не женщины, это суки, бляди, они тоже наших убивают, а мы ихних будем жалеть?!» Потом они взяли часть женщин, загнали в такую маленькую комнату, стекол не было, дверь закрыли. Других затолкали в подвал, такой подвал был под навесам. И начали стрелять туда, в женщин прямо стреляли. Из-за испуга дети страшно кричали… »
Показания Висаитовой Алины из с. Самашки:
«Я живу в Самашках по улице Выгонной.. .Они бросили нам в подвал гранату. Две женщины были ранены. Дети плакали, они боялись выходить, хотя
солдаты велели, когда услышали, что мы еще живы. Дети цеплялись за ноги матерей, прям как каменные дети стали… Потом они бросили гранату в машину во дворе. «Ладно, выходите. Молите Бога, что вас там много — не хотим делать братскую могилу, это солдаты сказали. Их было человек
десять-двенадцать. Одни сидели, курили, чем-то кололись прямо у нас на глазах. Таких человек пять-шесть было, здоровые такие, старшие, наверное. А остальные «работали» — стреляли, поджигали дома. Брали проволоку железную и завязывали наших мужчин. Сначала раздели их, били очень. Мужчины прям все в крови были. Мы просили солдат: «Пожалуйста, не забирайте их, отпустите!» Солдаты стали требовать за это золото, доллары. Говорят: «Нам ваши шмотки не нужны. Золото и доллары давайте.» Проверяли женщин прямо на шее, золото искали. Не знаю, нашли у кого или нет. Нас много было, шум стоял такой, все плакали. Мужчин голых так и погнали…»
Показания Кормакаевой из с. Самашки:
«…Это не молодые солдаты были, по-моему, какие-то наемники. Лет так под тридцать или даже за тридцать. Одеты они были в такую пеструю одежду,
зеленую с белым. Они к нам ворвались в дом на улице Рабочей, 54, схватили мальчишек, поставили их лицом к стенке и стали бить пинками под зад. Мальчик кричит: «Дядя, вы нас не убьете, не убьете?» А солдат взял его за волосы и головой об стенку… А отец закричал: «Не бейте, он русский язык не понимает!» Жалко ему стало сына. Солдат прямо как отцу в подбородок даст! А я прошу по-чеченски: «Не говори им ни слова, они тебя убьют!» Они схватили отца, а девочка моя кричит: «Отдайте папу! Не забирайте его, не забирайте!» Они не слушали ничего.
Показания Руслана Н. из с. Самашки:
» …Я им говорил: «Ребята, здесь мирные люди, не стреляйте! Вы что делаете?! Мы же вместе жили всю жизнь!» Подходят и ногами по голове бьют. «Ты, гнида, вылазь!» Вытащили меня: «Раздевайся до пояса, ботинки снимай.» «Я говорю: «Документы посмотрите, я — казахстанский. » Они взяли паспорт и тут же, при мне, изорвали. «Чо, бежать хочешь? Ты — боевик» Я говорю: «Вы ж документы порвали, как я теперь?» «За боевика покатишь. У тебя рожа боевицкая.» И погнали меня… Всех мужчин гнали колоннами. Мой братишка стоял 89-м. А к нам еще две колонны примкнули. Мы шли голые к самашкинской пекарне. Впереди — БТР, от него нельзя было отставать, они прикладами сразу подгоняли. Значит БТР идет, мы босые, голые бегом за ним, километра 4-5, до их лагеря в горах, где стрельбище у них раньше было. Отстающих очень били. Одного раненого мы тащили на носилках. Его несли братья. Они отставать начали. Там, где поворот к лагерю, солдаты приказали поставить носилки на обочину. Братья поставили, а эти… Они дострелили его тут же, раненого дострелили… Когда бежали, один уже лежал на дороге. Убитый. Из тех, кто впереди нас бежал. Они ему прямо в глаз выстрелили. Фамилия раненого, которого они добили, была Самшаев. Мы не знаем даже, сколько они людей по дороги убили. Когда пригнали на это стрельбище в горах, стали бить. Каждые пять метров стоял солдат и бил прикладом или ногами. Потом всем приказали лечь на землю лицом вниз. Если кто-то пытался поднять голову — подбегали и били. Потом пошли с собаками. Все время говорили овчаркам:
«Чужой, чужой!» Собаки рвут, стоны там, крики… Подняли через какое-то время и через строй погнали к машинам. Опять били. Если быстро идешь — ногами бьют, если медленно — собаки хватают. Я начал ногу выдергивать, когда собака вцепилась, мне сразу подсечку под ногу, в живот 2-3 удара и
собака сзади укусила. Я сознание там потерял, не помню, как в машину забросили. У меня уже руки завязаны сзади. Нас навалили в четыре ряда, друг на друга. Рядом со мной лежал 14-летний пацан, сын моего соседа Угазиева. У него была ключица сломана. Он мне кричит: «Дядя, дядя, (по-нашему — «ваши») мне плохо, пусть меня выпустят, пусть расстреляют, я не могу больше… Я начал кричать: «Тут пацану плохо!» Залез солдат и как дал ему прикладом по голове! Герой нашелся тоже… Я больше ничего не мог сказать…»
Самая распространенная причина гибели мужчин - расстрелы на месте задержания, как правило сразу после входа военнослужащих в дом или во двор, иногда после предварительных избиений. Так погибли 30 человек:
АЗИЕВ ВАХА (№ 3), АЛИЕВ ЮНУС (№ 6), АХМЕТОВ АДЛОБ-ВАХАБ (№ 14), БАЙАЛИЕВ МУХИД (№ 21), БОРШИГОВ ИСА и ХАЖБЕКАРОВ ХИЗИР (№№ 25 и 82, выведены из подвала и застрелены за углом), БУНХОЕВ АЛИ (№ 26), ДАДАЕВ САЖИД (№ 34, застрелен из автомата после издевательств, в ходе которых у него выдергивали волосы из головы), 61-летний ЗАКИЕВ САЛАВДИ (№ 38, застрелен во дворе, после того, как вышел из подвала, в который военные бросили гранату), ИНДЕРБАЕВ СУЛТАН (№ 42), ИСАЕВ МУСАИТ (№ 40), КАБИЛОВ ЗАХАР (№ 45) и МИНАЕВ СУПЬЯН (№ 59), КИШМАХОВ ШАРАФУТДИН, КУБИЕВ ВИСИТ и ШАМСАЕВ ВАХА (№№ 46, 47 и 94, застрелены втроем в одном сарае, где пытались спрятаться), ЛУМАХАНОВ ХУМИД (№ 49), МАГОМАДОВ ВАХИД (№ 51), МАЗУЕВ САИД-ХАСАН (№ 52), НАЖАЕВ САИД-АХМЕД (№ 64), 69-летний СУРХАШЕВ САИД-ХАСАН (№ 72, застрелен во дворе после того, как пытался вынести из подожженного дома своего парализованного брата), ТАХАЕВ ШИРВАНИ (№ 76), 60-летний УРУЗОВ АБДУЛ-АЗИМ (№ 80), ХАМЗАЕВ СОЛСБЕК (№ 83), ХУШПАРОВ МОВЛДИ (№ 88), ЦАГУЕВ ХАСАН (№ 89), ЦАТИШАЕВ ХОЗА (№ 91), русские жители АЛЕКСЕЙ, ГЕННАДИЙ и НИКОЛАЙ (№№ 89, 90 и 91).
О расстреле этих троих русских мужчин2 в доме 135 по Пролетарской улице рассказал четвертый (тоже русский, 1959 г.р.), случайно уцелевший благодаря тому, что во время расстрела не был убит, а только ранен в руку и притворился мертвым. Рассказчик сообщил для сведения наблюдательной миссии свою фамилию, имя, отчество, год рождения и адрес проживания в Самашках, но просил не публиковать эти данные.
Гибель в результате взрывов гранат, брошенных в подвалы, дворы и помещения с людьми
Согласно сообщениям многих свидетелей, российские военнослужащие сознательно бросали гранаты в подвалы и комнаты домов, а также во дворы, зная или предполагая, что там находятся люди. В большинстве таких случаев, согласно сообщениям, люди получали ранения, а 5 человек были убиты или смертельно ранены. В результате взрыва гранат, брошенных во дворы 7 и 8 апреля, были смертельно ранены 96-летний ОСПАНОВ МОВСАР (№ 66, умер в тот же день) и 66-летний ШУИПОВ ДЖУНИД (№ 96, умер от потери крови через 1,5 часа), причем была также ранена его жена ШУИПОВА ДАГМАН и сын ШУИПОВ РАМЗАН.
Шестидесятитрехлетний Джунид Шуипов был смертельно ранен в результате взрыва гранаты, брошенной 8 апреля во двор его дома (ул.Выгонная, 49). Полтора часа спустя он умер от потери крови.
Шестидесятитрехлетний Джунид Шуипов был смертельно ранен в результате взрыва гранаты, брошенной 8 апреля во двор его дома (ул.Выгонная, 49). Полтора часа спустя он умер от потери крови. Фото Л.Вахниной; 12 апреля 1995 г.
8 апреля осколками гранаты была смертельно ранена в подвале ЯВМИРЗАЕВА ЗАЛУБА (№ 99, умерла около 15-20 апреля). 8 апреля гранатами, брошенными в комнату дома 55 по Выгонной улице, были ранены, а затем добиты отец и дочь БАЗУЕВ НАСРУДДИН (№ 20, уже был ранен накануне вечером) и МАСАЕВА РАИСА (№ 53).
Причем военнослужащие предварительно осмотрели помещение и убедились, что в нем находятся 3 женщины и раненый. Сообщение об этом факте
получено от одной из двух уцелевших женщин, находившихся в том же помещении, - племянницы погибшего ГУНАШЕВОЙ АМИНАТ. Добивание раненых, получивших ранения наканунеВ нашем списке погибших зафиксированы 3 таких случая. Выше была описана гибель БАЗУЕВА НАСРУДДИНА в доме его племянницы на Выгонной 55.
Накануне, 7 апреля вечером, военные заставили его вместе с тремя другими мужчинами (два из которых были пожилыми) выйти из помещения в доме на улице Шарипова 45, где они прятались от обстрела, затем вынудили всех их залезть в ремонтную автомобильную яму и открыли по ним огонь из
автомата, в результате чего он получил несколько пулевых ранений. После ухода военных из этого дома, жена, дочь и племянница перенесли раненого домой, а потом в дом племянницы. На следующий день военные, пришедшие в этот дом, несмотря на просьбы дочери пощадить раненого, убили их обоих.8 апреля ШАМСАЕВ АБДУРАХМАН (№ 93), раненный накануне при артобстреле, был задержан дома вместе со своим братом для «фильтрации». В ходе
конвоирования другие задержанные несли его на носилках. В районе станции по приказу конвоиров они поставили носилки на землю, а военные застрелили раненого.
В тот же день в доме на ул. Шарипова 93 военнослужащими был застрелен из автомата в упор раненый 62-летний ЦАТИШАЕВ ДОГА (№ 91, обстоятельства ранения описаны выше), затем облит бензином и подожжен.
Остов автобуса, стоящий в 100 м от пересечения улиц Шарипова и Грейдерной. На этом автобусе люди так и не успели выехать из Самашек до начала обстрела. Фото М. Замятина; август 1995 г.
Сжигание трупов
Зафиксированы многочисленные сообщения свидетелей о преднамеренном сжигании российскими военнослужащими тел погибших жителей. С этой целью военные забрасывали трупы в подожженные дома, или обливали их бензином и поджигали. Есть также сообщения об использовании огнеметов для поджигания трупов. Были подожжены трупы ГУНАШЕВОЙ ХАВЫ (№ 33), БУНХОЕВА АЛИ (№ 26, вызван на улицу из дома, застрелен на улице и заброшен в горящий дом по соседству), ЦАТИШАЕВА ДОГИ (№ 91), КАБИЛОВА ЗАХИРА и МИНАЕВА СУПЬЯНА (№№ 45 и 59, обоих застрелили 8 апреля на улице, а трупы подожгли вместе у дома), НАДЫРОВА ЭМИНА (№ 63), СУГАИПОВА АЛИ (№ 71), ХАРХАРОЕВЫХ АХМЕДА И ХАМЗАТА (№№ 84 и 85), НАЖАЕВА САИД-АХМЕДА (№ 64), ТАХАЕВА ШИРВАНИ (№ 76), ТОВСУЛТАНОВА АЛИ (№ 78), ТОВСУЛТАНОВА ИДЕБАЯ (№ 79). Не сумели выбраться из подожженного помещения ГАЙТУКАЕВА ЮКИ (№ 30), РАСУЕВЫ МАДУ (№ 67) и КЕСИРТ (№ 68) и, по-видимому, сгорели заживо.
Из этого же помещения, которое загорелось в результате обливания бензином и поджога военными тела ЦАТИШАЕВА ДОГИ, вышли с поднятыми
руками АХМЕТОВА АБИ (№ 16) и БЕЛОВ ВЛАДИМИР (№ 23) - и были сразу застрелены военными. Российские военнослужащие не позволили вынести из подожженного ими дома парализованного 67-летнего СУРХАШЕВА САЙПИ (№ 73), который также, по-видимому, сгорел заживо. В нашем распоряжении имеются материалы видеосъемки некоторых сожженных трупов.
Подбитый в Самашках танк, стоящий на улице Кооперативной. Важно отметить, что в этой части улицы разрушенных домов немного, большинство сожженных на этой улице домов сосредоточены на ее противоположном конце. Фото В. Лозинского; апрель 1995 г.
Некоторые жители Самашек сообщали и о других сожженных людях, но рассказчики были не в состоянии опознать человека, погибшего, по их мнению, таким образом.
Ряд членов парламентской Комиссии по расследованию причин и обстоятельств возникновения кризисной ситуации в Чеченской Республике заявили, что комиссия не смогла выявить случаи сжигания трупов убитых жителей Самашек, кадры же соответствующего видеофильма у них «вызывают серьезные сомнения в обоснованности подобных обвинений».
«Так, в упомянутом видеофильме есть сюжет прощания во дворе дома с пятью погибшими, положенными в гробы. При этом утверждается, что это тела
мирных жителей, сожженных карателями. Но экспертное заключение говорит о другом. Подобные признаки обгорания тел бывают только в случае пожара в
очень ограниченном пространстве. Например, в БТРе. Учитывая, что современным огнеметом типа »Шмель» невозможно так сжечь человека, а при пожаре в доме тела обгорают лишь частично и без скрючивания до позы эмбриона, эти кадры, снятые через неделю после боев, скорее доказывают пропагандистский характер фильма, чем попытку объективного разбирательства. И еще один кадр: в ладонях женщины лежат два маленьких предмета и голос за кадром сообщает, что это все, что осталось от человека - остальное сгорело. И опять это заявление не эксперта, а обывателя, хотя любому городскому жителю известно, что даже в крематории после пяти часов горения тела в специальной высокотемпературной печи многочисленные кости еще перемалываются шаровой мельницей».
Дом на перекрестке улиц Чапаева и Кооперативной. По показаниям свидетелей, в этом месте был бой, в результате которого потери имелись с обеих сторон
Председатель вышеупомянутой комиссии С.ГОВОРУХИН пошел еще дальше, утверждая в «Советской России» от 24 июня 1995 г.: «множество экспертов объясняли … что обгоревшие косточки, которые жители Самашек выдают за своих родственников, скорее всего кости наших солдат - »до такого состояния человек может обгореть только в танке или бронетранспортере, где взрывается боекомплект»». Даже если не учитывать чудовищный характер
подобной инсценировки, на которую, учитывая менталитет чеченского народа, жители Самашек никогда не могли бы пойти, совершенно невозможно представить, откуда в апреле в селе могли появиться сожженные тела российских солдат.
На самом деле приведенные высказывания части членов парламентской комиссии свидетельствуют лишь об их глубокой некомпетентности и о недобросовестности привлеченных экспертов.
«Поза эмбриона», о которой говорит ГОВОРУХИН, обычно называется «позой боксера». Несколько десятков лет назад ее считали признаком прижизненного действия температуры, теперь так не считают. Конкретный механизм образования этой позы связан с действием обычного пламени на ткани человеческого тела в течение достаточно длительного времени - взрыв боекомплекта в закрытом пространстве БТРа здесь ни при чем.
Сильное обгорание трупа достаточно обычное явление при пожарах в современной жизни. Из практики работы судмедэкспертов известно, что в
пламени обычного городского пожара, если он горел достаточно долго, могут обугливаться и разрушаться кости свода черепа. Характерно, что при этом часто сохраняется часть его основания. Видеозапись, сделанная чеченской журналисткой после событий, фиксирует в руках одной из женщин
найденную среди останков сгоревшей родственницы кость, которую приблизительно (с возможной для такой записи точностью) можно
идентифицировать как часть затылочной кости с сохранившимся большим затылочным отверстием.
В распоряжении Наблюдательной миссии правозащитных организаций имеется обнаруженное в доме № 93 по ул. Шарипова, где, по показаниям свидетелей, сгорели ГАЙТУКАЕВА ЮКИ (№ 30), РАСУЕВЫ МАДУ (№ 67) и КЕСИРТ (№ 68), оплавленное фарфоровое блюдце. Этот факт указывает на весьма высокую температуру, развившуюся в горящем доме, т.к. температура плавления фарфора более 1000 градусов Цельсия.
Оплавленное фарфоровое блюдце, найденное 25 апреля 1995 г. в доме 93 по ул.Шарипова. В этом здании, по рассказам свидетелей, сгорели несколько человек. На блюдце лежали несколько алюминиевых вилок, рассыпавшихся при прикосновении. Вокруг блюдца лежало много расплавившейся стеклянной посуды, фарфор же лишь оплавился (температура плавления фарфора выше 1000 градусов Цельсия).
Гибель людей в лесу
Многие жители Самашек сообщали о бегстве 8 апреля из Самашек нескольких десятков (по некоторым сообщениям - до 150 человек) подростков и молодых
мужчин в лес, расположенный южнее и восточнее села. И до операции 7-8 апреля, и особенно после нее этот лес подвергался интенсивному артиллерийскому обстрелу и ракетно-бомбовым ударам с воздуха. В связи с этим сообщавшие предполагали, что в лесу могут находиться трупы многих бежавших туда жителей Самашек. Однако в ходе беглого осмотра нами этого леса трупы или признаки массового захоронения обнаружены не были.
Вместе с тем, в поименном списке жертв значатся двое погибших в этом лесу. АЛИСУЛТАНОВ АСЛАМБЕК (№ 8), по сообщению очевидца, вместе с которым 8 апреля он бежал в лес, утром 9 апреля был застрелен засадой российских войск в восточной части леса, выходящей к соседнему селу Закан-Юрт. Его
тело было вывезено в Самашки дядей и затем похоронено на кладбище. В другой части леса, прилегающей к Самашкам с юга, 18 апреля было обнаружено присыпанное землей в мелкой яме тело ДЕРБИШЕВА АЙНДИ (№ 35) с огнестрельной раной в затылке.
Уже 8 апреля агентство ИТАР-ТАСС сообщало о том, что в Самашках «в ходе боя уничтожено более 130 дудаевцев». Эта же информация была на следующий день повторена средствами массовой информации со ссылками на российское командование. 11 апреля представитель МВД, присутствующий на заседании
правительственной комиссии по Чечне, заявил корреспонденту НТВ, что существует официальная информация - в селе было убито 120 боевиков, а гражданское население вышло перед штурмом. На следующий день Центр общественных связей МВД распространил информацию, что в ходе операции в Самашках было убито 130 дудаевцев.Таким образом, руководство МВД признало факт гибели более чем ста человек с чеченской стороны, но отнесло их всех к боевикамВ поименном списке погибших в Самашках в результате операции МВД 7-8 апреля 1995 г. значатся 13 женщин и 90 мужчин.
Распределение погибших по возрастам следующее:
18 лет и моложе - 6 юношей и 1 девушка;
19-45 лет -45 мужчин и 6 женщин;
46-60 лет -19 мужчин и 4 женщины;
61 год и старше - 20 мужчин и 2 женщины.
Самому молодому среди погибших - МАХМУДОВУ РУСЛАНУ - было 15 лет, самому старому - ОСПАНОВУ МОВСАРУ - 96 лет.
Согласно списку наибольшее число жертв зафиксировано среди жителей
улицы Степной - 10 человек,
улицы Шарипова - 18 человек,
улицы Выгонная - 19 человек и
улицы Кооперативная - 12 человек.
Это длинные улицы проходящие через все село с востока на запад. Из них Степная, Шарипова и Выгонная расположены севернее центра села (здесь зафиксировано около половины всех погибших, значащихся в списке - 47 человек), а Кооперативная - южнее центра села.
Погибшие есть также на параллельных улицах в средней части села:
Рабочая улица - 3 человека;
Пролетарская улица - 3 человека;
улица Ленина - 3 человека.
На улицах, протянувшихся с севера на юг, погибших значительно меньше:
Заводская улица - 1 человек,
Грейдерная улица - 2 человека,
улица Чапаева - 2 человека,
улица Расковой - 2 человека,
Советская улица - 2 человека,
Амбулаторная улица - 2 человека.
В северной части села, расположенной в районе вокзала (улицы Загорная, Горная, Вокзальная, Линейная, Орджоникидзе, подстанция, СМУ-5), погибло 12 человек.
Среди жителей южной части села по улице Кирова погибло 2 человека, по улице Калинина - 1 человек.
Среди жителей восточной и юго-восточной окраины села (пос. Дружба, улицы Гагарина и Восточная) - 9 погибших.
Необходимо иметь в виду, что некоторые жертвы погибли в селе не там, где они жили.
Так во дворах домов были захоронены вначале многие погибшие. Улица Выгонная, 53. Тела расстрелянных Боршигова Исы и Хажбекарова Хизира. Фото Л.Вахниной; 12 апреля 1995 г.
Самашки можно поставить в один скорбный ряд с Лидице, Катынью и Сонгми…
С самого начала войны в Чечне Самашки были как кость в горле у российского командования. Село расположено в 10 км от чечено-ингушской границы, через него проходит автотрасса Ростов — Баку и железная дорога.
Победное шествие российских войск прервалось, едва успев начаться: жители Самашек категорически отказались пропускать танковые колонны. Тогда войска обогнули село с севера, и оно оказалось в полублокаде — свободной осталась только дорога на юг, в сторону райцентра Ачхой-Мартан.
Всю зиму российскому командованию было не до Самашек: шли тяжёлые бои за Грозный. К 6 апреля 1995 года обстановка вокруг села накалилась до предела: в районе населенного пункта действовали чеченские подразделения.
Российское оккупационное командование перебросило дополнительно формирования ОМОНа, внутренние войска, около 100 единиц артиллерии и предъявило ультиматум, согласно которому село должны были покинуть все «боевики», жители должны были сдать 264 автомата, 3 пулемёта и 2 БТРа.
После совета между собой сельчане решили начать выполнять условия ультиматума, хотя требуемого оружия в селе не было. Люди надеялись на переговоры.
Около 70 ополченцев ушли из села по просьбе людей в сторону Сунженского хребта. В тот день в Самашках оставалось только 4 вооружённых человека. Срок ультиматума истекал к 9 часам утра 7 апреля 1995 года, но уже в ночь с 6 на 7 апреля по беззащитному селу был открыт артиллерийский огонь, а в 5 часов утра нанесла удар авиация.
***
Утром 7 апреля около 300 жителей Самашек покинули село. В 10 часов переговоры были продолжены, но ни к чему не привели, потому что жители не смогли сдать требуемого количества оружия, которого у них не было.
В 14 часов командующий группировкой «Запад» генерал Митяков повторил ультиматум, а к вечеру российские части ворвались в село.
Карательная акция продолжалась 4 дня, в течение которых в село не пропускали ни прессу, ни представителей красного креста. Непосредственным исполнителем кровавого убийства являлся генерал Романов (он же генерал Антонов). Именно он командовал частями внутренних войск, вошедших в село.
То, что в эти дни творилось в Самашках имеет одно определение — геноцид. В Самашках за один день 8 апреля были убиты сотни женщин, детей, стариков.
Бесчинства начались сразу же после входа в село русских карателей. Расправа над невинными людьми была скорой и страшной.
«Подозрительные» дома сначала забрасывались гранатами, а затем «обрабатывались» огнемётами «шмель».
На глазах у местной жительницы Янист Бисултановой застрелили старика, когда он молил о пощаде и показывал на свои орденские планки. У Руслана В. убили 90-летнего тестя, который в своё время участвовал в освобождении Бухареста и Софии…
Во время «зачистки» примерно 40 сельчан бежали в лес и пытались там отсидеться. Однако, по лесу ударила артиллерия. Под артиллерийским огнём почти все они погибли…
***
Только по данным на 16 апреля на сельском кладбище было вырыто 211 свежих могил, и с каждым днём их число прибавлялось. Многие самашкинцы были похоронены в других местах…
Жительница Самашек Аминат Гунашева рассказала следующее:
«17 мая (1995 г.), когда мы стояли в пикете возле Госдумы, из подъезда вышел Станислав Говорухин, узнал нас и убежал. Когда он был в Самашках, то видел и наши братские могилы, и сожжённые дома. Люди тогда подходили к нему, подносили останки своих близких — кто пепел, кто кости… Российские войска стояли возле Самашек с января этого года. И все эти месяцы мы каждый день ожидали штурма…
Утром 7 апреля русские командиры сказали, что если до 16 часов мы не сдадим им 264 автаматв, то начнётся штурм. Взять оружие было неоткуда, потому что в тот самый день все бойцы ушли из Самашек. Их уговорили старики. Командиры твёрдо обещали, что если из села уйдут все вооружённые защитники, то войска в него не войдут…
На собрании народ решил резать скот, продавать мясо и на вырученные деньги покупать автоматы у российских военных. Знаете, откуда к чеченцам при полной блокаде с земли и воздуха поступает оружие? Мы покупаем его у русских интендантов и меняем на еду у вечно голодных солдат срочной службы. Часто боевую гранату отдают за буханку хлеба.
Но в тот день положение было безвыходным. Мы никак не могли так скоро достать требуемое. Попросили неделю. Но, очевидно, ультиматум был только предлогом, потому что никто не стал ждать даже обещанных 16 часов. Всё началось на 2 часа раньше…
… Мы сидели, ожидая своей участи. Убежать не могли — боялись, что раненый ранее дядя истечёт кровью. Слышим, как открываются ворота, как въезжает БТР, как бросают гранату в пустой подвал. Вошли в комнату. Их было 18-20 человек. На вид трезвые, только глаза будто остекленевшие.
Увидели дядю: «Когда ранило? Где автомат? Где «духи» ?»
Раиса бросилась к пришедшим: «Не убивайте, никого в доме нет, автоматов нет, папа тяжело ранен. У вас же тоже есть отец?» — «У нас приказ убивать всех от 14 до 65 лет,» — заорали пришедшие и стали опрокидывать ногами вёдра с водой. А мы уже знали, что это значит: теперь непременно сожгут, а воду вылили, чтобы нечем было тушить. Омоновцы вышли из комнаты. Бросили в дверь гранату. Раису ранило. Она стонала.
Я слышала, как кто-то спросил: «Что?» Рядом ответили: «Баба ещё жива.» Это про Раису. После этих слов — два выстрела из огнемёта. Я почему-то не могла заставить себя закрыть глаза. Знала, что сейчас убьют, и хотела только одного — умереть сразу, без боли. Но они ушли. Я оглянулась — Раиса мертва, дядя тоже, а Ася жива. Мы с ней лежали, боясь пошевелиться. Горел трельяж, занавес, линолеум, пластмассовые вёдра. Нас оставили жить по ошибке, приняв за мёртвых…
Я подошла к школе. Там женщины вынимали из петли нескольких повешенных мальчиков. На вид 1-3 класса. Дети от ужаса выбежали из здания. Их поймали и удушили на проволоке. Глаза вылезли из орбит, лица распухли и стали неузнаваемыми. Рядом была куча сгоревших костей, останки ещё, примерно, 30 школьников. По словам очевидцев, их также повесили, а потом сожгли из огнемёта. На стене чем-то бурым было написано: «Музейный экспонат — будущее Чечни». И ещё: «Русский медведь проснулся.»
Больше я никуда идти не могла. Вернулась домой. От дома остались только стены. Остальное сгорело. Мы с Асей собрали в клеёнку и газетную бумагу пепел и кости дяди Насреддина и Раисы. Дядя прожил 47 лет, а Раисе в июле должно было исполниться 23…
Мы приехали в Москву не только для того, чтобы донести до вас боль нашего народа. Мы хотели рассказать и о ваших убитых солдатах. Нам дико смотреть, как их тела вывозят на вертолётах в горы и там сбрасывают на растерзание диким зверям, как трупы разлагаются в озере ядовитых отходов химкомбината (между Грозным и 1-м молочным заводом), сваливаются в силосные ямы.
… Во время пикета у здания Думы оттуда выскочила пожилая, прилично одетая дама. Она смеялась над нами, показывала язык, корчила рожи. Её поддержали какие-то мужчины. Они плевали в нас жвачкой…
Я хочу, чтобы все знали: да, нам невыносимо жалко своих погибших, но нам жаль и Россию. Что будет, когда убийцы, насильники и наркоманы, бесчинствующие сегодня на нашей земле, вернутся на родину? И ещё я не понимаю, как вы можете жить, зная, что сейчас ваши военные живьём сжигают из огнемётов наших детей? На глазах у родителей давят ребёнка БТРом и кричат матери: «Смотри, б***ь, не отворачивайся!» Как вы после этого глядите в глаза своим матерям, своим жёнам, своим детям?»
В материале использованы материалы правозащитных организаций, рассказы жертв карательной акции в Самашки и фрагменты книги Игоря Бунича «Шесть дней в Будённовске»
Loading...